Наша встреча во Мценском отделении ВОС произошла на следующий день после Всемирного дня рыболовства) И готовясь к ней, мы подумали, как часто мы говорим о писателях и книгах, и почти никогда о рыбаках и рыбах. Мы рассказали о разновидностях рыб, обитающих в Орловской области. Далее вспомнили о самом знаменитом блюде из рыбы – ухе, и чем она отличается от рыбного супа. Многие мастера слова воспевали уху в своих произведениях, начиная с басни Ивана Андреевича Крылова «Демьянова уха», продолжая мнением Александра Дюма об этом русском блюде, аппетитными описаниями от Александра Сергеевича Пушкина, Алексея Толстого и…. мы опять вернулись к писателям и книгам!
И это мы еще не рассказали о самом образе рыбы в художественных произведениях. А тут есть о чем рассказать: от русских народных сказок до Виктора Петровича Астафьева с его «Царь-рыбой». А знаете ли вы, что даже «Сказка о рыбаке и рыбке» — не такая уж и детская, если ее воспринимать не плоско и опираться на языческие верования.
Теперь представьте себе почти 60-летнего человека, который пишет рассказы о том, как устроена удочка и как тащить рыбу. Малоинтересное начало, правда? Это были «Записки об уженье» Сергея Аксакова, а следом появились «Записки ружейного охотника». Неожиданно руководства по охоте и рыбалке стали литературной сенсацией, их хвалили Гоголь и Тургенев, а в отзывах писали, что прочитать их должен каждый образованный человек.
Вот описание ерша.
«Имя ерша, очевидно, происходит от его наружности: вся его спина, почти от головы до хвоста, вооружена острыми, крепкими иглами, соединенными между собою тонкою, пестрою перепонкою; щеки, покрывающие его жабры, имеют также по одной острой игле, и когда вытащишь его из воды, то он имеет способность так растопырить свои жабры, так взъерошить свой спинной гребень и загнуть хвост, что название ерша, вероятно, было ему дано в ту же минуту, как только в первый раз его увидел человек… Русский народ любит ерша; его именем, как прилагательным, называет он всякого невзрачного, задорного человека, который сердится, топорщится, ершится. Про ерша сочинил он, вероятно, всем известную, целую сказку с лубочными картинками своенравной фантазии и иногда с забавными созвучиями вместо рифм (речь идет о «Повести о Ерше Ершовиче»). По-моему, ерш — лучшая рыбка из всех, не достигающих большого роста…»
Как это ни парадоксально, автор дилогии обнаружил замечательный дар не только пейзажиста, но и нравоописателя, физиономиста, портретиста. Ибо им были воссозданы в полном смысле слова «портреты», «нравы», «характеры» его необычных героев.
«Вы будете смеяться, — говорил Тургенев, — но я вас уверяю, что, когда я прочел, например, статью о тетереве, мне, право, показалось, что лучше тетерева жить невозможно… Если бы тетерев мог рассказать о себе, он бы, я в этом уверен, ни слова не прибавил к тому, что о нем поведал нам г. Аксаков». Мы начинали говорить о рыбе и рыбаках, но как это всегда и бывает в процессе творчества и вдохновения, эта тема увела нас далеко за ее пределы. А литература ведь для того и нужна, чтобы выходить за пределы наших представлений и расширять их, перебираться за ограничивающие убеждения и находить новое даже в, казалось бы, очевидных вещах.
